Продолжим знакомство с историей экранизации бессмертного романа Мэри Шелли

Режиссер: Джеймс Уэйл
Сценарий: Джон Л. Болдерстон, Гаррет Форт, Френсис Эдвард Фараго
Продюсер: Карл Лемли мл., Е.М. Эшер
Оператор: Артур Идисон, Пол Ивано
Композитор: Бернхард Каун
В ролях:
Элизабет — Мэй Кларк
Чудовище — Борис Карлофф
Генри Франкенштейн — Колин Клайв
Премьера в мире: 19 ноября 1931 г.
Слоган: «The Man Who Made A Monster!»
Страна: США

Голливуд подобен бесплотному царю Мидасу, способному одним касанием к любой книге или повести, превратить её в слиток золота, даже если это малоизвестный роман, найденный случайно продюсером в ящике тумбочки второсортного мотеля. Однако давно известно, что если что-то и блестит, то стоит попробовать вещицу на зуб, чтобы понять, золото ли это.

Киноиндустрия всё-таки служит чаще всего не Аполлону, а многоглазому и шумному существу, подобному гекатонхейру, имя которому — массовый зритель. Монстра этого собрали в начале двадцатого века так же, как своё чудовище собрал Генри Франкенштейн. Тогда индустрия развлечений осознала, что у вчерашнего рабочего с потогонки, которому хватало монет лишь, чтобы поспать на веревке между сменами, вдруг в карманах завелась свободная наличность, и теперь можно сосредоточиться на его интересах. Совпало это и с ликвидацией безграмотности среди широких масс, а потому появился палп, появились стрипы, где персонажи говорят с ошибками, как и их читатели; и, конечно, появились фильмы. Публика такого образца была многочисленной и непритязательной, ее вкусы обслуживать было куда проще, чем запросы аристократии, чьи представители с детства воспитывались на образцах классической литературы и драматургии.

Этот процесс я называю «вульгаризацией культуры». Рынок порешал и выбрал путь наименьшего сопротивления — опустить культуру до уровня публики. Противоположная ситуация — «популяризация культуры» — связана с поднятием публики до уровня искусства.

Чем же чревата вульгаризация? Упрощением смыслов, доминантой зрелищности над глубиной, формы над содержанием. И «Франкенштейн» 1931 года я считаю примером подобного процесса.

В этом фильме буквально каждый элемент оригинального романа поставлен с ног на голову, начиная даже с имени главного героя: теперь он — Генри Франкенштейн. Всё потому, что продюсеры решили, что имя Генри будет ближе и понятнее американскому зрителю, чем Виктор. При этом Виктора в сценарии сохранили как лучшего друга Франкенштейна, из-за чего по началу я был дезориентирован, когда Элизабет рассказывала Виктору, как любит некоего Генри.

Франкенштейн теперь не работает в одиночку, у него есть подручный, горбун, который в массовой культуре стал обязательным компаньоном Виктора. Если в книге создание чудовища было страшной тайной, то в фильме при рождении монстра чуть ли не зрительный зал организован.

Больше всего же изменилось Чудовище. Существо с чуткой и ранимой душой, цитировавший классиков английской литературы, превратилось в руках голливудских Мидасов в безмолвное и лишенное разума создание. Девочка, которую книжный прототип спас из реки, его киношный доппельгангер топит.

Даже Франкенштейн тут не умирает, поплатившись за свою кощунственное тщеславие и эгоизм, а остается жить, чтобы можно было создавать продолжения в случае коммерческого успеха картины, который вполне закономерно ожидали после сборов «Дракулы».

Исходя из всего вышесказанного, можно прийти к одному выводу: Не стоит сравнивать фильм с книгой. И за последнее время, просматривая экранизации книг сразу после прочтения, я пришел к мысли, что экранизаций не существует, есть только совершенно самостоятельные произведения, чьи названия и образы совпадают с некими романами. Что-то вроде творчества Тарантино, когда он берет сеттинг и название старого фильма, и снимает совершенно новую картину.

Если подходить к «Франкенштейну» таким образом, то мы получаем крепенький фильм ужасов с монстром в центре сюжета. Есть и дидактический элемент: не стоит играть в Бога, однако он вышел весьма слабым, ведь в отличии от оригинала Франкенштейн не потерял никого для себя значимого. Чудовище убило лишь его подручного и утопило девочку, с которой Генри вообще не был знаком. Потому в финале нас и ждёт хэппи-энд: Генри жив, свадьба обязательно состоится, а отец Франкенштейна отвешивает шуточки про выпивку.

Этот фильм сформировал сам образ этой истории, сформировал ее восприятие на век вперед. С тех самых пор чудовище-это обязательно огромная масса сшитой плоти с минимальными умственными способностями и бескрайней кровожадностью; Франкенштейн — безумец от науки, который бросает вызов законам природы, а вся история — мрачный хоррор. Потому-то, когда я впервые читал историю много лет назад, я был в шоке от того, насколько оригинальная история оказалась сложной. Я и по сей день не могу для себя однозначно ответить, кто в ней был злодеем, а кто жертвой.

Потому важно помнить, что когда ты берешь очередной золотой шедевр, рожденный прикосновением Голливуда, и видишь в целом отличный фильм, достойный своего золотого статуса, ты, возможно, держишь лишь кусочек пирита, об который сломаешь зубы.